Сегодня я приступаю к своему первому настоящему заданию: мне предстоит здорово поработать пару дней, зато потом целую неделю я буду предоставлен сам себе. Я рад, что смог воплотить свою давнюю мечту и не жалею потраченных десятилетий, ведь у меня желаемая работа. Отец просил меня быть как можно менее жестоким, и я обязательно попробую, ведь Его слово - закон и услада для моих ушей. Он - лучшее, что есть в сущем… Едва запиликал будильник, как я уже поднимаюсь с кровати и торопливо бреду в ванную своего номера. Выдавливая зубную пасту на щетку, попутно посматриваю на свое отражение в зеркале: сегодня я худощавый юноша с патлами русых волос. Осунувшееся лицо с глубоко посаженными глазами «украшено» множеством черных точек и парой прыщей. Меня не отличить от миллионов других молодых ребят – таких же нескладных, долговязых и худощавых. Быстро почистив зубы и ополоснув лицо, двигаю к низенькому холодильнику, где меня одиноко дожидается бутылка молока. После короткой молитвы, медленно уничтожая свой скромный «завтрак», присаживаюсь на кровать; на тумбочке рядом лежат две тонких папки, на их обложках по одной небольшой цветной фотографии. Каждая папочка – личное дело, прочитанное по несколько раз. Два человека - два дня работы. Таковы правила. А стажеру их соблюдать следует вдвойне усердно. Бросив опустевшую бутылку в мусорный пакет, быстро одеваюсь. Не привык я к человеческой одежде, да и ко всему их миру вообще, но, работа есть работа, придется потерпеть. Зря я что ли отличником был и все экзамены сдал с первого раза?.. Смотрю на часы - вроде не опаздываю. Удовлетворенно вздохнув, покидаю номер, прихватив с собой одну из фотографий.
День Первый. Gula.
Опять заснул в кресле и с включенным телевизором. Угрюмо смотрю, как на экране мелькают кадры рекламы какого-то стирального порошка… Бред. Нащупываю под собой пульт и отключаю ящик. Стряхнув с живота хлебные крошки и потерев пальцем большое засохшее пятно от соуса, пытаюсь подняться с кресла. Получается не сразу, но, опираясь руками на подлокотники, мне это все-таки удается. В животе недовольно урчит - я снова не принял треклятые таблетки. Ну и пусть! Эти врачи все равно ничего не понимают. «Вам нужно срочно сбросить лишний вес, иначе ожирение скажется на работе сердца. Вам ведь всего тридцать два, одумайтесь!» - достали. Послушал сдуру маму, обратился в частную клинику. Только все без толку… Они никак не хотят понять, что мне нравится то, что я ем. Мне плевать, как я выгляжу, плевать, что на меня никогда женщины толком и не смотрели. Плевать. Для меня смысл жизни – это сочный сэндвич с порцией хрустящей картошки и стаканом ледяной колы. Да и не такой уж я жирный. Вон, некоторые норму веса превышают на добрых сто фунтов, а у меня всего на шестьдесят четыре. Дотащился до просторной, но пустоватой кухни. В холодильнике нашлась замороженная курица и пара припасенных на утро гамбургеров. Быстренько разогрев все это в микроволновке, на пару минут забываю обо всем на свете, жадно жуя бургеры. Работу я бросил и жил сейчас на пособия и деньги, оставшиеся после продажи машины. Я все равно в ней задыхался из-за тесноты, а так удалось выручить сносные деньги. Мать коротала последние месяцы в доме престарелых, тихо угасая под гнетом развивающегося маразма, отец же сгинул три года назад, поскользнувшись в канун Рождества на крыльце и сломав позвоночник в двух местах. Наследство родителей получу, когда дорогая матушка окончательно загнется в своей небольшой комнатке, в одной постели с Библией. Тогда смогу уже ни в чем себе не отказывать. Устраиваться на работу нет никакого желания, да и кто меня возьмет? Ожиревшие работники малоэффективны, а мир сейчас вприпрыжку бежит по дорожке прогресса, нужно все делать быстро и максимально качественно. Так что я послал весь этот гребаный, помешавшийся на технологиях мир к черту и решил жить тихой жизнью в свое удовольствие. Выбрасываю обертки бутербродов и топаю в туалет, где, восседая на новом унитазе, ибо предыдущий сломался, думаю о том, в какой ресторан фаст-фуда мне сегодня пойти. «МакДональдс», «Бургер Кинг», «Фрэйд Чиккен»… Выбор делаю, пока скопившееся дерьмо выходит из тела. Захотелось еще гамбургеров, а вместе с ними мороженого и холодной колы. Пойду в «МД»… Смыв за собой, иду одеваться, поправляя больно вжимающуюся в тело резинку трусов. В окно приветливо светит сентябрьское солнце, небо очистилось от вчерашних облаков, но пейзаж за окном интересует меня лишь потому, что надо решить, в чем выйти из дома. Натягиваю слегка пахнущую потом рубашку с коротким рукавом и легкие брюки. Ремня на меня уже не сыскать, разве только на заказ, поэтому обхожусь полосатыми подтяжками. Усевшись в кресло, долго и упорно борюсь с нежелающими одеваться черными носками - мешает живот. Ненавижу носки - вечно скапливаются в корзине и начинают жутко вонять. А когда стираешь их, они теряются, будто назло. Заглядываю в ванную: не брился уже пару месяцев и теперь под носом ношу весьма заметные усы. Хорошо хоть на голове волосы не выросли - пришлось бы еще и шампунь покупать. Лучше на эти деньги поесть куплю. Сбрызнув себя одеколоном, подаренным когда-то на работе, в который раз убеждаюсь в своей важности и отправляюсь к двери. До «МД» идти всего два квартала, но голод не дает покоя. Пока я иду в людском потоке, пытаясь сохранить на лице выражение вальяжности, в сознании рисуются картины только снятой с фритюра картошки и горячих чизбургеров, рот заполняет слюна, а живот вновь тихонько урчит. Наконец, пройдя автоматические двери, захожу в большой зал и сразу иду к кассам. Как назло, от каждой протягивается змеиный хвост очереди. Ну да, сейчас ведь обеденный перерыв, и рабочие ближайших контор стекаются перекусить. -Свободная касса! – слышится звонкий зов. Я чуть ли не бегом рвусь туда. Вот оно. Видимо, только открыли еще одну кассу, увидев, что остальные не справляются. Всего два человека в очереди. Судя по недорогим костюмам и толстым очкам - офисные крысы. Ну да, точно они. Взяли по кофе, и ушли восвояси. Тем лучше… -Здравствуйте, что будете заказывать? – стоящий за кассой молодой парень выдавливает дежурную улыбку. Типичный студент, который устроился на подработку. Таких по стране тысячи. На бейдже у паренька лишь три буквы: «Гэб». Странное имя. -Добрый день, Гэб, - я жадно смотрю на изображения блюд, за его спиной. – Будьте любезны: четыре гамбургера, четыре двойных чизбургера, две больших порции картошки с соусом и большую колу со льдом. - Пока все… -Вы уверены, что столько съедите, сэр? – кассир, понимает, что я пришел один. На лице искреннее удивление. -Конечно, уверен. Мне не впервой. Несите заказ, Гэб. -Едите здесь или берете с собой? – задает парень следующий дежурный вопрос. -Здесь, - нетерпеливо киваю я, доставая деньги и сразу расплачиваясь. – Побыстрее, пожалуйста. Парень суетливо бегает, забирая с распределителя бургеры, наливая колу, накладывая картошку. Я в это время нахожу взглядом свободный столик. -Спасибо за заказ, ждем вас снова, - вновь стандартно улыбается парень и, тут же забыв про меня, переключается на стоящего за мной пожилого мужчину. – Здравствуйте, что будете заказывать? Вдыхая любимые запахи, я направляюсь к столику. Вышло так, что я сел практически напротив кассы, где работал Гэб. Гамбургеры и первая картошка улетают незаметно, чизбургеры я смакую неспеша, глядя, как пустеет зал. Обед закончился. Вижу, как Гэб вставляет в крепление на кассе желтенький флажок, показывая, что касса свободна. Убирая в сторону третью упаковку от двойного «чиза» и раскрывая последний, замечаю на подносе под одной из салфеток уголок какой-то карточки. Может, реклама какая-то? Жадно кусая бургер и балдея от вкуса и сочности, поднимаю прямоугольник. Там напечатано одно-единственное слово, смысл которого мне не ясен. «Temperantia». Что это за хрень? Кидаю вопросительный взгляд на кассира и в ужасе замираю: парень со странным именем Гэб неотрывно смотрит на меня и глаза его залиты золотым сиянием. Я испуганно ловлю ртом воздух, забывая, что не успел как следует прожевать кусок бутерброда. Хлеб вперемешку с котлетой, сыром и специями плотным комом встает у меня в горле, перекрывая дыхание. Пытаюсь откашляться, но ничего не выходит, и я падаю со стула под удивленные возгласы остальных посетителей. Кто-то хватается за мобильный, вызывая скорую, кто-то бежит на улицу - позвать на помощь, но я вдруг понимаю, что все бесполезно… Умираю от того, что любил больше всего на свете – от американского бургера.
…
Сейчас я недвижно стою, забравшись на крышу какого-то небоскреба, рассматривая свои руки. Меня почему-то трясет, но причина ведь не в погоде. Неприятный холодок стремительно двигается от кончиков пальцев, к тому месту, где у людей сердце. Что это? Мой первый грешник, первый проклятый, которого я наказал за его смертный грех, возведенный в абсолют жизни. Воздаю молитву Ему, пытаясь понять. Что нужно людям, для того, чтобы не грешить? Что нужно кроме благословения Его?
День Второй. Superbia.
Глоток горячего кофе и пальцы вновь быстро нажимают клавиши небольшой клавиатуры. Электронное письмо любовнице отправлено. Пробегаю взглядом по паре свежих документов, вношу необходимые изменения. Ох, попляшет завтра секретарша за свои промахи - премии лишу. Смотрю в экран компактного ноутбука, ища взглядом часы. Водитель запаздывает. Везет ему, что глубокой ночью в Токио трафик не плотный, долетим до работы быстро, так бы тоже выговор сделал. Закрыв компьютер, убираю его в сумку и встаю с заправленной двуспальной кровати. Три часа ночи, спать совершенно не хочется. Все-таки привык за несколько лет, собственная компания это, конечно, выгодно, но и удержание ее на плаву требует всех сил. За десять лет я добился многого, сейчас мне сорок пять и я вхожу в сотню завидных женихов Токио. Бывшая жена стала пасмурным воспоминанием, ошибкой юности. Когда я считал, что должность выше главного инженера мне не светит, все было хорошо, планировали большую счастливую семью. А после мне подвернулось прибыльное дельце, вложив в него деньги, я смог здорово на этом выиграть. Небольшая контора быстро разрослась до довольно крупной компании с четкой иерархией, и именно я был ее вершиной. Жена говорила, что любит меня и гордится мной, но я видел, что она любит только мои деньги, упиваясь предоставляемыми ими возможностями. Позже выяснилось, что она бесплодна. Мне же нужны достойные наследники, которым я смогу передать свое дело. Единственной любовью для меня стала моя компания. Я один понимаю, что и как нужно делать, когда идти на сделку, а когда отказать и продолжать торги. Все организационные вопросы лежат на моих плечах, даже теневые сделки сам контролирую, без посредников. Знаю, кому нужно сунуть денег, чтобы молчали, на кого стоит наехать, чтобы не было лишних проблем. Я единственный делаю дело, а остальные лишь инструменты, без которых, увы, не обойтись. В кармане дернулся телефон. Водитель прибыл… В машине я смог вздремнуть полчаса, при этом остро осознавая, что происходит вокруг. Прибыли к зданию компании, заехали на паркинг. Главный вход в это время закрыт, да и до лифта идти долго, а со стоянки есть прямой доступ. Поднимаясь на свой ставший родным пятидесятый этаж, продолжаю думать, какие же все-таки идиоты меня окружают. Вечно все сделают неправильно, а мне исправлять! Вызову кого-нибудь из провинившихся на ковер, начну отчитывать, а они, чуть ли не рыдая, рассказывают, какие у них проблемы и беды. «Мне плевать, что творится в вашей жизни, сейчас вы на работе, а тут я ваш бог и судья! – ору я в такие моменты. Если человек не ценен, за этим следует беспощадное увольнение. – Плевать!». Ненавижу этих косоруких полудурков, нервов на них не хватает. Компания схожа с парусным судном – как бы капитан не кричал на тупых матросов, без них ему с кораблем не управиться. Вот и мне приходиться терпеть своих сотрудников… Звякнув, лифт останавливается, с вальяжной неторопливостью раскрывая створы. Торопливо покидаю просторную кабину, в которой мягко играет джаз и, стуча каблуками туфель по мраморным плитам, направляюсь к мраморной же лестнице – десять высоких ступеней - сделано на заказ в Европе. В просторнейшем кабинете тихо посапывает погруженный в сон компьютер; знал, что вернусь, потому и не стал выключать. Сбросил пиджак и завязанный виндзором галстук на небольшой кожаный диванчик, достал из сейфа пузатую бутыль дорогого виски и широкий стакан. Налил на два пальца, жаль, льда нет. В углу кабинета находился офисный гольф – прямая зеленая дорожка с единственной лункой. Раньше активно развлекался по ночам, но в последнее время стало частенько прихватывать спину, решил повременить и записался на курсы массажа. Смакуя виски, я молча наблюдаю за ночным городом сквозь толстое окно, занявшее почти всю стену целиком. Сладостные минуты покоя. Сейчас я допью виски и примусь за работу, снова растрачивая нервы на нерадивых дебилов-сотрудников. Поставив опустевший стакан на стол, принялся за проработку двух торговых соглашений, пришедших накануне. Прибыль светит более чем шикарная, придется здорово потрудиться, чтобы выжать все соки из этих договоров. Вдруг до ушей донесся непонятный звук. Словно хлопали крыльями птицы. Но здесь никаких птиц особо никогда не было, на крыше вертолетная площадка, в целях безопасности даже сокола ручного приобрели. Мотаю головой, звук пропадает. Наверное, просто усталость сказывается. Дверь в кабинет распахивается, внутрь входит мужчина в форме уборщика, причем спиной вперед - заносит за собой ведро со шваброй. Я в ступоре наблюдаю за этой картиной, а уборщик начинает невозмутимо мыть паркет. -Что ты здесь делаешь?! – я гневно вскакиваю, сверля нерадивого сотрудника взглядом. Тот вздрагивает, вытаскивая из ушей маленькие наушники. -Простите, я вас не заметил, сэр, - мужчина недоуменно смотрит на меня, явно не испытывая каких-либо угрызений совести. Да как он смеет?! -Кем ты себя возомнил, идиот?! – в ярости ору я. – Как ты посмел заявиться в кабинет начальника без спроса? Вы совсем распустились! Уборщик примирительно поднимает руки: -Не стоит на меня кричать, я не знал, что вы здесь. Будьте повежливей, мой вам совет. Зайду попозже, еще раз извините, господин… Вот еще! Я с ним не закончил, советы мне еще смеет давать! Выхожу из-за стола, яростно сжимая кулаки. Сейчас я ему устрою, уроду неблагодарному! -Нет уж, за такой косяк я тебя уволю, и на работу ты больше никогда не устроишься, понял?! Без меня вы все здесь подыхали бы от голода в жалких трущобах. Я ваш бог и судья! Я лучший здесь! -Вы не мой бог… Мужчина молча дернул плечом и быстро вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь. Я бросился следом, в коридоре уже никого не было. Не успел я это осознать и остановиться, как туфли заскользили по гладкому и явно влажному мрамору, выводя меня из состояния равновесия. Я даже вскрикнуть не успел, как уже летел с лестницы кубарем, головой ударяясь почти о каждую дорогущую ступень…
Застывший взгляд остановившегося тела слепо смотрел на непонятно откуда взявшуюся здесь карточку. Одинокое слово «Humilitas» почти скрылось под теплой кровью.
…
Еще одна крыша, на этот раз в центре столицы Японии. На горизонте медленно поднимается солнце, неторопливо разгоняя прохладную тьму. Лицо пощипывает - сбрасываю очередную человеческую маску, возвращая себе истинный облик. Я молча смотрю на рассвет. Глаза ангела могут выдержать любой свет, ведь ничто несравнимо с Его сиянием. Работа окончена, можно уходить. Чтобы потом снова вернуться. И столкнуться с людьми. Их эмоциями. Непонятными, подчас мелкими и такими глупыми. С их грехами. Я создан, чтобы их наказывать, нести Его волю на землю. Многих вещей я еще не знаю, и во многом словно дитя. Жажда познания, вот что досталось мне от явления. Я лишь следую ей и своему предназначению. -Отче, когда же люди станут праведными?.. По щекам, оставляя на белоснежной коже алые дорожки, текут кровавые слезы. Ангельская скорбь, реквием по грешникам. Наша плата за их души. Наше искупление. Мне больно.
Мммм, по мне так чуть пафосно. Но это – ИМХО. Язык, описания, стиль – на высоте. Единственно что: я б почистил, особенно первую часть повествования от уничижительных моментов, таких как:
Мать коротала последние месяцы в доме престарелых, тихо угасая под гнетом развивающегося маразма
Ну... не подходит такая фраза к мыслям самодовольного человека. Там, дальше, рассуждения о матери же намного более гармонично вписываются в повествование. И так ещё в некоторых местах. Прописывая героя, вы прекрасно вливаете читателя в его шкуру, и вот эти презрительные нотки выбивают обратно, разрушая эффект причастности. Вот.
А так: спасибо, понравилось. Прочитал с удовольствием от и до.
Работа ваша понравилась. Латынь смотрелась очень свежо. Образы грешников переданы глубоко и объемно. Порадовало, что вы не ограничились только их мыслями, а показали и их привычки, и образ жизни. Внутренний монолог грешников затягивает, погружает в их мир, заставляет смотреть на то, чего видеть и не хотел бы. Понравилось, что описанные грешники будто взяты с разных полюсов: один на вершине мира, другой - близко ко дну. Но несмотря на пропасть их разделяющую - финал у них один. В образе ангела запомнилась его безусловная любовь к Богу. Но тем не менее мне показалось, что образ ангела потерялся на фоне ярких, дышащих жизнью грешников. Думаю, над этим персонажем нужно еще поработать, добавить ему деталей и глубины.
С удовольствием прочитала бы об остальных смертных грехах.
И второй момент, на который я бы хотела обратить ваше внимание - смерть грешников. Думаю, ее стоит сделать более драматичной. В первой истории, когда герой умирает, подавившись гамбургером, его смерть выглядит неправдоподобной, потому что он слишком спокойно и даже отстраненно ее описывает - он даже успевает заметить, что делают люди вокруг него. Мне как-то "посчастливилось" подавиться (не гамбургером, правда ), так единственное, что я помню - это ужас, который охватил меня, когда я поняла, что не могу вдохнуть. Думаю, вам стоит переработать эту сцену, используя тот прием, что вы применили, описывая гибель второго героя - вы начали писать от третьего лица, а потому получилось правдиво.
Thinnad, спасибо за мнение и критику, учту и поправлю) А пафосно, потому что про ангелов)) Птицелов, также благодарю за развернутые комментарии. Мне обжора не нравится, поэтому он удостоился такой скупой и суховато написанной смерти без лишней драмы) Но за замечания все равно спасибо, учту их) Об остальных смертных грехах когда-нибудь напишу, думаю)
Замечательно. Даже ревнителю канона, коим является котяша, почти ничто не режет глаза. Насчет образов двух людей - это не грешники даже, это воплощенные грехи, существа, в которых не осталось ничего, кроме затмевающей все страсти. Не спорю, бывают такие люди, но их немного. И да, вам удалось их описать, да так, что они стали понятными. Приятно еще, что образ ангела почти не отдает попсой, которая так часто прокрадывается в произведения на мифологическую/религиозную тематику, превращая их в низкопробное фэнтези.
Будет интересно прочесть об остальных грехах. Особенно о похоти и зависти =)
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
), так единственное, что я помню - это ужас, который охватил меня, когда я поняла, что не могу вдохнуть. Думаю, вам стоит переработать эту сцену, используя тот прием, что вы применили, описывая гибель второго героя - вы начали писать от третьего лица, а потому получилось правдиво.
